Я сняла напрочь обручальное кольцо, не чтоб знакомиться с мужчинами, конечно, а просто чтоб ощутить себя свободной и принадлежащей только себе.
Я, как страус в песок, прячу голову от реальных страхов в фандомы. Я чувствую себя абсолютно, до потери мозга обширявшейся очередным фандомным мужиком и существую в лёгкой прострации.
Я ищу любые способы не прийти вовремя домой, подольше погулять в одиночестве по улицам, а ещё поссориться – о, я так правдоподобно, самозабвенно рыдаю над воображаемыми обидами, что мой муж даже не сомневается, что снова нанёс непоправимый урон моему психическому здоровью, и искренне кидается целовать мне ножки в перерывах между извинениями, чем, вопреки логике, бесит ещё сильнее.
Знаете, я таки бракованная. И я наконец-то, почти достигнув тридцатника, осознала, что дело ведь не в бывших, не в Юрах и не в Артёмах, не в Липейсах и уж точно не в Гарриллойдах. Дело-то во мне. В моей гнилой психике. В моей вечной неудовлетворённости жизнью, какой бы положительный оборот не приняла ситуация. И, видимо, мне с этим жить, пока не сдохну.
Я, как страус в песок, прячу голову от реальных страхов в фандомы. Я чувствую себя абсолютно, до потери мозга обширявшейся очередным фандомным мужиком и существую в лёгкой прострации.
Я ищу любые способы не прийти вовремя домой, подольше погулять в одиночестве по улицам, а ещё поссориться – о, я так правдоподобно, самозабвенно рыдаю над воображаемыми обидами, что мой муж даже не сомневается, что снова нанёс непоправимый урон моему психическому здоровью, и искренне кидается целовать мне ножки в перерывах между извинениями, чем, вопреки логике, бесит ещё сильнее.
Знаете, я таки бракованная. И я наконец-то, почти достигнув тридцатника, осознала, что дело ведь не в бывших, не в Юрах и не в Артёмах, не в Липейсах и уж точно не в Гарриллойдах. Дело-то во мне. В моей гнилой психике. В моей вечной неудовлетворённости жизнью, какой бы положительный оборот не приняла ситуация. И, видимо, мне с этим жить, пока не сдохну.